На майские праздники мы всегда ездим в деревню. Увы, в этот раз мне пришлось отправиться туда одной. Ну ничего, зато будет возможность хорошенько обо всем подумать…Из печки тянулся едкий серый дым. Газета и несколько щепок тлели, но не желали разгораться. Я чихнула, захлопнула прокопченную железную дверцу, открыла настежь окно и выскочила из кухни. Ну ее, эту печку, включу обогреватель и будет тепло. Конечно, после зимы дом надо хорошенько протопить, но пусть это сделает папа, когда приедет. Поехать одной на дачу было не самой хорошей моей идеей, но находиться дома я не могла. Каждый год в первых числах мая мы с родителями уезжаем в деревню, где стоит старый, но крепкий и теплый бабушкин дом. В этом году маме наконец удалось уговорить отца полететь за границу, к Средиземному морю, и она не могла упустить такую возможность. Тем более, горящие путевки купили с большой скидкой.
В деревню собирались поехать мы с моим молодым человеком. И поехали бы, если бы накануне Юра не признался мне, что у него есть сын. — Понимаешь, мы тогда совсем дети были, — объяснял он. — Накатила на первом курсе большая любовь. Да еще беременность. Что делать? Жениться, разумеется. Полгода только вместе и выдержали.
Через полгода каждый вернулся к своим родителям. Юра окончил институт, устроился на работу и помогал материально своему ребенку. Сейчас его сыну десять лет.
— Мы встречаемся несколько месяцев, почему ты мне раньше не сказал? — обиделась я.
— Боялся. Не знал, как ты отреагируешь.
— Плохо отреагирую. Это все? Еще есть ошибки молодости?
— Не говори так! — вспылил Юра. — Ребенок — не ошибка, хотя мы, конечно, с ней оба хороши.
— Особенно ты, — съязвила я. — Сделал дело — гуляй смело! Или ты, наоборот, из ответственных папаш?
Оказалось, из таких. Мальчик на весь май переселился к Юре.
— А школа? — поразилась я.
— Да что тут учиться осталось, буду отвозить и встречать, подумаешь. Его больше некуда деть: бывшая уехала в столицу диплом защищать, мать ее в больнице, она там каждые полгода что-то планово то ли лечит, то ли обследует. Не сердись, Кать. Он нормальный пацан. Неужели нам ребенок помешает?
Нам? Не знаю, как ему, но мне точно никакие чужие мальчики не нужны. Отличное намечается весеннее романтическое путешествие, всю жизнь мечтала.
Мы поссорились. Весь вечер я бесцельно слонялась по квартире, не знала, куда себя деть, а утром решила поехать в деревню. Тем более что в окно радостно светило солнце, а в прихожей стояли приготовленные заранее сумки со всем необходимым. Из ведра выглядывали трогательные бутоны заботливо упакованных мною цветов. Девятого мая мы обязательно кладем их к памятнику погибшим воинам.
На крыльце скрипнули ступени, и я вернулась в настоящее. По-молодому звонкий голос бабы Тани громко спросил:
— Хозяева! Есть кто дома?
Я распахнула дверь. Баба Таня — наша соседка, замечательная женщина.
— Ты никак одна приехала, Катю-ха? — удивилась соседка. — А чего дымом тянет? Смотри, угоришь.
Юpa признался, что у него есть сын — плод скоропалительной студенческой любви. Мальчику уже десять…Она заглянула в кухню. Ловко растопила печку, поворчала, что я не сообщила заранее о приезде, вручила ведра и распорядилась:
— Дуй за водой. Только быстро, одна нога тут, другая там. Я тебе быстренько помогу — и домой, а то тесто уже затворила к празднику. А ты ближе к вечеру приходи на чай с пирогами.
Я с трудом убедила бабу Таню, что одна справлюсь с уборкой и пообещала обязательно прийти.
Вечером, прижимая к себе укутанную одеялом корзину, баба Таня пришла сама.
— Идем, девонька, со мной к Ни-колавне. Она со стула упала, как бы не сломала себе чего. Ты врач, посмотришь.
— Я не врач, баба Таня! Я фармацевт, в аптеке работаю.
— Другого все равно нет, — резонно заметила соседка. — Сапоги надень или калоши, а то изгваз-даешься по грязи.
Медицинской помощи в деревне не было. Как обходилось без нее население, в основном состоявшее из пожилых людей, я не понимала. Если у Ольги Николаевны серьезные травмы, придется везти в райцентр, а это сорок километров. Хорошо, что я на машине. Ольга Николаевна встретила нас радушно. К счастью, упала она удачно, даже моих познаний хватило, чтобы определить, что кроме синяков других повреждений нет. Баба Таня быстро помогла хозяйке накрыть на стол, красиво разложила принесенные в корзине еще теплые пироги, слазила в погреб за грибочками и капустой. Ольга Николаевна достала из древнего серванта бутылку с наливкой и три малюсенькие хрустальные стопки на тонких ножках.
— Вот и хорошо, что вы пришли, вот и праздник у нас, — радостно суетилась она.
— Чего тебя на стул понесло? — спросила баба Таня. — Хочешь ноги переломать на старости лет?
— Пыль вытирала, — не обиделась Ольга Николаевна. — Ты у нас, можно подумать, молодуха!
— А то! — баба Таня повернулась ко мне. — Я с сорок девятого года, а она с сорок седьмого. Вон, — кивнула на стену увешанную фотографиями. — Смотри, какая она пышка была.
Я с любопытством разглядывала черно-белые снимки. Ольга Николаевна комментировала.
— Это мама. Это ее муж, на фронте погиб совсем молоденьким. Это бабушка с дедушкой, я их не помню. Здесь маме ценный подарок вручают, как лучшей доярке. Это я в первый класс пошла. А это папа. Под стеклом, с пожелтевшего снимка, вырезанного из газеты, строго смотрел мужчина в военной форме. Парадный китель увешан орденами. Именно так я представляла себе героев-фронтовиков.
Война выкосила всех мужиков. Остались в деревне лишь старики, мальчишки да калеки. Здоровым один Георгий вернулся— Он же погиб? — удивилась я. Ольга Николаевна и баба Таня переглянулись, захихикали, замахали друг на друга руками, как девчонки-школьницы.
— Ваша мама вышла замуж еще раз, да? И родила вас? — догадалась я.
Ольга Николаевна отрицательно покачала головой:
— За кого выходить-то, Катень-ка? Выкосила война мужиков. В сорок шестом их было по пальцам пересчитать. Старики, мальчишки, да три калеки. На всю деревню здоровым один Георгий вернулся.
Она тяжело вздохнула и вернулась к столу:
— Чего молчишь, сестра? — Ольга Николаевна посмотрела на бабу Таню. — Рассказывай.
— Неловко вроде, — смутилась баба Таня. — Катюшка молодая шибко, не поймет.
Я молчала, пытаясь сообразить, что происходит. Впервые слышу, что они сестры, хотя обеих знаю с детства.
Ольга Николаевна подлила в чашки горячего чаю, оперла подбородок на широкую, потемневшую от деревенской работы ладонь и рассказала мне историю далекого прошлого. Ее мама вышла замуж перед войной. В сорок первом все работоспособные мужчины ушли на фронт. Ферма, поля, овощеводческое хозяйство, все легло на женские плечи.
— Солдатиков кормить надо было, — объяснила баба Таня. Молоко, мясо, яйца, мешки с овощами женщины грузили и отправляли на станцию. В колхозе было два трактора, но бензина председателю удавалось достать только на один. Его и освоила мама Ольги Николаевны. Сама ремонтировала, на улице, в любую погоду.
— Руки отморозила на том тракторе. С тех пор как весна или осень, маме было руки не поднять. Суставы опухали так, что кофту не натянуть.
— Наша деревня под немцами не была, — продолжала баба Таня. — И партизанская война стороной обошла. Только бабоньки для победы не меньше солдат сделали. Жилы рвали на работе, в коровьих яслях между дойками спали, но на станцию продовольствие шло без перебоя.
После войны стали возвращаться мужчины. Без ног, без рук, с чахоткой и белокровием, израненных, вспыльчивых от пережитого, их встречали всем миром. Деревня ожила. И пусть тяжелой работы не стало меньше, но то тут, то там слышались веселые песни и девичий смех. Больше не замирало испуганно сердце, когда в двор заходила почтальонша. Не приходили похоронки, радио не сообщало страшные новости.
— А молодухи-то наши одни остались, — всхлипнула баба Таня. — За войну девчонки подросли, а женихов нет. Сложили женихи свои головы за родную землю.
— Моей маме едва тридцать исполнилось, — Ольга Николаевна вытерла влажные глаза. — Родители умерли, муж погиб, ни братьев, ни сестер. Разве не заслужила она себе простого женского счастья, скажи?
Я растерянно кивнула, не зная, как и чем успокоить двух пожилых женщин.
— Сколько их таких было, ой, лишенько, — баба Таня налила в стопку наливки и выпила одним глотком. — Им бы хоть ребеночка родить, пока могут, а от кого?
Бабы для победы не меньше солдат сделали. Жилы рвали на работе, но продовольствие на станцию шло без перебояВ моей голове, наконец, появились мысли, и история начала проясняться.
— Так Георгий, — я кивнула на фотографию строгого красавца в военной форме, — ваш отец?
— И мой, и Татьянин, — подтвердила Ольга Николаевна.
Баба Таня улыбнулась:
— Столько лет прошло, теперь чего скрывать? Наши мамы ему благодарны по гроб жизни были, детки-то у него получались как огурчики. Здоровые, смышленые все.
— Он что, холостой был? — спросила я.
— Женатый, своих деток трое, — ответила Ольга Николаева.
— Жена его, царствие ей небесное, — баба Таня широко перекрестилась, — умная была женщина. Бывало, старухи у колодца ей пеняли, мол, смотри, Танька с Олькой, вылитые твой Георгий! А она плечами пожмет, скажет: «И не похожи совсем, у нас полдеревни белобрысеньких».
Впереди женщин ждали лишь тяжелые будни и одинокая старость. Вот и урывали себе кусочек чужого счастья«Она знала, — подумала я. — Знала, но делала вид, что не верит разговорам. Мужественная женщина!»
Была в этой истории простая человеческая мудрость, которая выше всякой обывательской морали. У молодых еще женщин не было других шансов стать матерью. Время шло, здоровье было надорвано, а впереди ждали только тяжелые будни и одинокая старость. Вот и урывали себе кусочек чужого, пусть у законной жены украденного, но счастья.
— Она на нас зла не держала. Если видит на улице, всегда в дом позовет. То блинчик даст, то пирожок, — вспоминала Ольга Николаевна. — И маме никогда слова плохого не сказала.
— Папа наш хороший мужик был. Хорошего мужика как не полюбить? Отчества нам дедовы дали, — поставила точку в разговоре баба Таня. — Ты завтра на кладбище пойдешь? Солдатиков помянем, к родителям сходим. Девятое мая — святой день.
— Мы на машине поедем, я отвезу.
Ольга Николаевна засмеялась:
— Не вздумай даже! Там дорога еще хуже, чем в прошлом году — грязюка непролазная. Потом придется трактор искать, машинку твою вытаскивать.
Да, пожалуй, моя малолитражка не проедет. Но зато я знаю, кто проедет.
Я достала телефон и вышла на крыльцо:
— Юра, приезжай завтра в нашу деревню. На джипе. На кладбище бабушек повезем.
— Ты уже не сердишься? — осторожно спросил он. — Я только с сыном могу приехать.
— Конечно, с сыном. Заодно и познакомимся.
И что, собственно, я так разозлилась? Да, у Юры есть сын, который, будет присутствовать в нашей жизни, если мы останемся вместе. Но мальчик не виноват, что у родителей не получилось семьи. Отказалась бы я от своего ребенка ради любимого мужчины? Нет, никогда и ни за что. Юра прав, он не хочет терять связи с сыном, и я его понимаю. Мы с мальчиком обязательно понравимся друг другу и подружимся.
Катерина, 26 лет
