Я впервые влюбился поздно, мне уже тридцать стукнуло. Все искал свою половинку, а когда нашел… Проклял этот день и часУж так вышло, что мы с братом совершенно разные: и внешне, и по характеру, у нас с ним разные увлечения. В детстве почему-то многие думали, что мы — близнецы, хотя между нами разница в одиннадцать месяцев: я родился в январе, а он в декабре того же года. Пашка всегда был душой компании. Светловолосый, кудрявый, смешливый, он вечно проказничал, но все ему сходило с рук. Лет в пятнадцать брат научился играть на гитаре, и пошло-поехало… Девчонки так к нему и липли, он менял барышень, как перчатки, причем отношения эти были отнюдь не платонические… Да и девицы были ему под стать, без комплексов, как теперь говорят…
Мне дали дурацкое имя — Ростислав. Родители называли меня Ростиком. Я считался почему-то ревой и маменькиным сынком, хотя ни тем, ни другим на самом деле не был. Просто не любил драться и рано научился читать — книги мне заменяли все: и друзей, и компьютерные игры. Мы с братом учились в одном классе, но я всегда был изгоем и белой вороной — зубрила, заучка, ботаник. Меня никогда не звали в компании, не приглашали на дни рождения. В старших классах я ни с кем не встречался, ни разу даже не поцеловал ни одну девчонку… После выпускного наши с Пашкой пути разошлись. Я поступил в университет (куда же еще с такой-то репутацией?) на философский факультет. Университетская среда меня не так угнетала. Я изменился, возмужал, успокоился. Начал, как все нормальные мужики, приглашать дам на свидания. Но это случалось нечасто, да и как-то никто не западал мне в душу. Я мечтал о совершенно особенной девушке, которая бы приняла меня таким, каков я есть. Она, конечно, должна быть умной, красивой, интеллигентной. В общем, мечты, мечты… А братец рванул на заработки. Он всегда мечтал о собственном бизнесе, доме и достатке. Не то чтобы был зациклен на деньгах, но их отсутствие отравляло ему существование.
«Деньги любят удачливых, а не умных, — часто говорил мне брат. —Учись, студент. Когда, кроме гранита науки, грызть станет нечего, возьму тебя к себе подмастерьем». Павлик хотел открыть автосервисную мастерскую. В моторах разбирался, так что я не сомневался — все у него получится. Шли годы, мы жили каждый по своему плану, встречались только по праздникам в родительском доме. Пашка давно вернулся из-за границы, при деньгах, купил себе дом, открыл-таки автомастерскую, в общем, все у него было тип-топ. Я окончил университет, даже успел защититься. Но как-то у меня не складывалось — то здесь поработаю, то там. В конце концов пристроился обозревателем в одну из столичных газет. Деньги не текли ко мне рекой, но на жизнь хватало. Чтобы не мешать друг другу, мы с родителями разменяли нашу шикарную некогда сталинку в тихом центре, и я стал владельцем собственного безликого жилья в спальном районе. Ни я, ни брат мой не были женаты — мама очень переживала по этому поводу. Пашка периодически возил «на смотрины» очередную барышню, но куда они девались потом — одному только Богу известно!
— Павлик, когда ты только образумишься? Ну нельзя же постоянно менять женщин… Как ты только в именах-то не путаешься… — упрекала его мама.
— Я выбрал только три имени, мамуль, и гоняю их по кругу, — отшучивался брат.
— А ты, Ростик, — переключалась мама на меня, — так и будешь до старости бобылем ходить? Хоть бы ты себе жену нашел.
— Да ладно, мам. Где я ее искать-то буду?
В общем, жизнь шла своим чередом. Однажды в воскресенье мама пригласила нас на семейный обед. Пашка, как всегда, запаздывал. Он появился на пороге торжественный и шумный. Рядом с ним стояла девушка. — Познакомьтесь, это Марина, моя жена. Мы уже расписались. Мама, прости, что раньше не сказал ! А сейчас отметим это дело… Я вышел на голос брата в прихожую, посмотрел на его спутницу и… Это было, как удар молнией! Вот же, вот она, предназначенная мне судьбой. Что там Пашка сказал?.. Жена… Чья?.. Она моя, только моя!!! В эту минуту я его просто ненавидел! Марина была, пожалуй, обычная. Хотя нет, мне трудно описывать ее. Знаете, когда любишь человека, то смотришь как бы «за зеркало», вглубь… В общем, так: Марина была среднего роста, слегка полноватая (странно, Пашке всегда нравились тощие модельки), светловолосая, с глубокими серыми глазами. Она чуть заметно картавила, сама, казалось, страшно стесняясь этого. Хотелось защитить ее, спрятать от людей, а более всех — от Пашки. Какими путями-дорогами вела ее судьба, чтобы так некстати пересечь с моим братом… К вечеру я понял, что пропал окончательно: у нас с Мариной были общие интересы, вкусы и даже некоторые привычки. Она так же, как и я, обожала барбариски, комедии Гайдая и… самое главное — это музыка. Мы с ней слушали одни и те же группы.
— Странно, — сказала Марина, когда они засобирались домой, — мы знакомы с тобой, Ростик, каких-то пару часов, а у меня такое чувство, что я знаю тебя всю жизнь.
Ох, напрасно она это произнесла — ее слова дали мне право надеяться… Мама была счастлива — наконец-то свершилось! «Но ты посмотри, каков Павлик, а?! Никогда бы не подумала, что он влюбится в такую, как Марина, — делилась мама впечатлениями после их ухода. — Не переживай, Ростик, встретишь и ты свою судьбу». «Да я ее уже встретил!» — хотелось крикнуть, но я молча помогал матери мыть посуду. Шли недели, месяцы. С братом и его женой мы почти не виделись — я избегал этих встреч. Сначала был уверен, что Павел наиграется и бросит Марину… Но, казалось, они были вполне счастливы. Неужели Пашка изменился, стал другим, а может, действительно любит? Нет-нет, не верю… но почему? Он ведь мой брат! Вот потому-то и не верю… Прошел год. Однажды мы с коллегами отмечали чей-то юбилей или развод — не помню! — в небольшом кабачке недалеко от редакции. Хотя в зале был полумрак, брата я увидел Сразу. Он сидел у окна с ярко накрашенной блондинкой. Меня бросило в жар! Точно: горбатого могила исправит… Вышел на улицу, закурил, раздумывая, как поступить: с одной стороны, братская любовь, мужская солидарность и все такое, а с другой стороны — Марина… Зазвонил мобильный:
— Алло, Ростик? Это Марина. Ты не знаешь, случайно, где Павлик? Он не предупредил, что задержится, а мобильный не отвечает… «Ну и сволочь мой братец», — подумал я, но сказал совсем другое:
— А-а, привет! Ой, извини, Мариш, я забыл тебе позвонить, я же был у Пашки сегодня в мастерской — что-то с коробкой передач… а у него мобильник разрядился, он просил перезвонить тебе, передать, что будет позже, срочный заказ, а я замотался. Да никуда он не денется, твой Павлик, разве ж от… такой можно куда-то деться…
— Ты думаешь? — как-то грустно ответила мне Марина. — Ладно, Ростик, буду ждать его. Зашел бы как-то, мне было бы приятно, а то совсем не видимся, родственники все же…
— Обязательно! Все, пока, — я прервал разговор, потому что на крыльце нарисовался мой братец со своей барби. Заметив меня, он изменился в лице, втолкнул девушку в машину, а сам резко повернулся:
— Ну, что смотришь? Может, мораль еще мне читать начнешь?! Короче, ты ничего не видел. Павел нервно закурил.
— Марина звонила. Я сказал ей, что ты просил передать, что задержишься.
Павел затушил сигарету, хлопнул меня по плечу: «Даже так? Ну, спасибо! Бывай…
Я уехал в Польшу, пытался загрузить себя работой, чтобы не думать о Марине, не вспоминать о том, что было между нами. Она сказала: «Забудь эту ночь», но разве можно забыть самые яркие в жизни мгновения, впитавшие острую боль и воплощение давней мечты…Прошло около месяца, мне предложили поехать поработать корреспондентом в Польшу. Не дальний свет, конечно, но все же было интересно: Европа, новые возможности… Короче, я ускоренно готовил документы, вечерами учил язык. Именно в один из таких вечеров неожиданно раздался звонок в дверь. Не выпуская из рук словаря, пошел открывать. На пороге стояла Марина — заплаканная и несчастная.
— Ростик, скажи ему! Ты же можешь повлиять на него, я знаю, он тебя послушает, он же твой брат! Я так люблю его, я не смогу без него, — захлебывалась Марина слезами.
— Да что случилось? Я обнял ее. Она вся дрожала. В общем, выяснилось, что Марина видела Пашку с другой женщиной. Он подвозил свою очередную пассию, ну и объятия, поцелуи — все это на глазах у жены, не заметил ее.
— Я давно подозревала, чувствовала… Скажи, ты знал, знал?! — она не могла остановиться. — Это все потому, что у нас нет детей… Я была у врача, он сказал, что я здорова, но тогда почему я не могу забеременеть?.. Он бросит меня, да? Скажи же что-нибудь, почему ты молчишь? Ты же его брат! Я открыл бар и достал коньяк. Налил ей и себе: «Выпей, Мариша, успокойся. Я ничего не знал. Выпей».
Марина залпом выпила коньяк, зажмурилась, села на диван и как-то сразу затихла. Во всей ее фигуре сквозила обреченность: опущенные плечи, босая (когда она успела обувь-то снять?), коленки беззащитно торчат из-под юбки. Она смотрела мне прямо в глаза напряженно, выжидающе, умоляюще: «Что же будет?..» Я присел рядом с ней. В голове шумело, даже слегка мутило. Стал гладить ее волосы, плечи, руки… Марина закрыла глаза, из-под ресниц текли слезы. Я наклонился и осторожно слизнул одну. Марина не сопротивлялась, я тоже не мог больше сопротивляться нахлынувшему на меня чувству, желанию…
…Потом она уснула. Я вышел в кухню и закурил. Позвонил Павлу:
— Твоя жена у меня, спит. Она застукала тебя с какой-то лахудрой, идиот! Слушай, на фига ты женился? Я ее еле успокоил.
— Она у тебя? Ага, это даже хорошо, что она поехала именно к тебе: мало ли, что бы ей могли насоветовать ее подружки. Я сейчас приеду. Спасибо, брат! — и он отключился. Кошмар! Павел даже не мог предположить, что у нас с Мариной что-то может быть…
Однажды позвонила мама и сообщила, что Марина родила сына. И еще рассказала то, о чем я раньше не знал: Паша в детстве болел свинкой, поэтому врачи опасались, что у него может не быть детей. Мама наивно думала, что доктора ошиблись…Я вернулся в комнату: Марина спала. Присев на краешек дивана, я погладил ее по щеке. Она открыла глаза.
— Марина, сейчас приедет Павел.
Она сразу встрепенулась и стала одеваться. Суетилась, отворачивала голову, прятала глаза. Потом решительно села рядом:
— Ростик, я не знаю, что тебе сказать. Ты такой хороший, родной, близкий мне человек, но… я люблю Павлика, понимаешь? Жить не могу без него. А то, что между нами сегодня случилось, — это была слабость, ошибка. Пожалуйста, пойми и… прости. Забудь эту ночь. Вскоре приехал Павел. Он по-хозяйски сгреб Марину в свои объятия, что-то нашептывая ей в ухо. Я не мог этого видеть и вышел из комнаты. Через несколько минут он зашел ко мне на кухню.
— Брат, бывай! Заходи к нам, а то редко видимся, родственники все же. Спасибо, что помог!
— и хлопнул меня по плечу. Потом захлопнулась входная дверь — уехали. Да уж пожалуйста, обращайтесь, ежели что… Вскоре я улетел в Польшу. Работы, к счастью, было много. И куча новых впечатлений, поездок, знакомств… Я уставал, как собака, вечерами валился с ног, но не роптал — это помогало забыть Марину и все, что произошло между нами. С Павлом мы не списывались и даже не созванивались — зачем? Маме я, конечно, звонил регулярно, она передавала мне приветы от Марины и брата, а им — ответные.
Как-то раз мама позвонила сама, радостная, взбудораженная:
— Ростик, сынок, а у нас радость, огромная радость! Маришка сына родила, представляешь? А я так переживала, думала, что у них детей так и не будет…
Я был потрясен:
— Это нормально, мама, нормально супругам иметь детей…
— Ой, не скажи, сынок… Помнишь, Павлик в десятом классе свинкой переболел? А ты каким-то чудом не заразился… Я же потом узнавала у доктора, он сказал, что могут быть последствия, осложнения… Вот я и думала, что Павлик так и не сможет, Марине боялась сказать… а у них все получилось! Мальчик бутузик такой, глазастый, на Мариночку похож! Ты позвони им обязательно, поздравь!
— Хорошо, мама.
Я закурил. Подошел к окну: на площадке играли дети. Отчаяние подступало к горлу. Я знал: это мой сын… Мой и Маринин! Ростислав
