МЫ ВЫБИРАЕМ, нас выбирают

Я часто думаю о том, насколько странно устроен наш мозг. Одни факты он представляет нам событиями вселенского масштаба, а на других не фиксирует своего внимания вовсе. Хотя все они — явления одного порядка…

На первом курсе института я познакомилась с молодым человеком. Он учился в другом вузе и был старше меня на два года, но дело не в этом. У нас такая любовь случилась! Закончилась она печально, для меня, по крайней мере: моего Андрея увела соседка по этажу в его доме, которая в детстве, по его рассказам, играла с ним в одной песочнице. Потом на много лет и думать о нем забыла, а, увидев как-то нас целующимися во дворе, проснулась и начала сексуальную атаку. Любимый мой сдался быстро, крепость, как говорится, пала, оказавшись картонным домиком.

Как же я страдала! Первое время каждый день приезжала к его дому и, прячась за весенними черными сугробами, не отрываясь, смотрела на дверь его подъезда — не откроется ли? Не выпустит ли на свет божий моего любимого? А я бы просто глянула и ушла себе прочь, успокоенная хотя бы на какое-то время. Сейчас уже и не помню, повезло ли мне хоть раз, открылась ли та дверь, выпустила ли Андрюшу… И звонила ему постоянно. Наберу номер, услышу голос и молчу, ловя звуки его юношеского баритона так, словно это глотки воздуха в моем безвоздушном пространстве. До сих пор помню его телефон, вот ведь как бывает…

Конечно, я жизнь не положила на эту тоску и на сидение за сугробами, у меня другие молодые люди вскоре появились, даже замуж вышла, но вот, честное слово, дня не проходило, чтобы его не вспомнила. Даже иногда вновь звонила и молчала, пока дочка спала в своей кроватке. А вот о нашей все же состоявшейся встрече мне хочется написать отдельно.

***

Пять с половиной лет прошло с нашего расставания. В тот день я ходила по торговому центру, кстати, неподалеку от дома Андрея, присматривая себе пальто на осень. И вдруг через стеклянную витрину увидела его! Он стоял на улице и разговаривал с каким-то мужчиной. Сердце мое ухнуло и покатилось куда-то, руки моментально стали ледяными и влажными, я остолбенела, потом начала суетливо прятаться, хотя Андрею и в голову не приходило заглядывать внутрь магазина. Он курил, деловито стряхивал пепел на асфальт и серьезно отвечал что-то своему собеседнику. Постепенно мой морок прошел, и ему на смену пришло такое тупое, тяжелое и однозначное желание: подойти, увидеть, себя показать. В тот момент я была как шпала — безмозглая и прямая. Одержимая, чего уж там. Дождалась, когда собеседник Андрея уйдет, выскочила на улицу и вцепилась в его рукав. И такая истома у меня в тот миг пошла по всему телу, словно я не на улице, а уже в постели со своим единственным и любимым. Любимый резко повернулся и посмотрел на меня сверху вниз, как смотрят на попрошаек. Брови его взлетели непонимающе и превратились в вопросительные знаки. Он меня не узнал!

- Андрей! Здравствуй, Андрей! — это я пропищала, не в силах отцепиться от его рукава.

- Здрассьте. Мы разве знакомы? Простите…

Он так и не узнал меня: его глаза не лгали, он принял меня за сумасшедшую или наркоманку, брезгливо отбросил мою руку и быстро ушел…

Он так и не узнал меня, и это истинная правда. Его глаза не лгали, хотя я смотрела в них пронзительно и отчаянно. Он принял меня за сумасшедшую или наркоманку, брезгливо стряхнул мои пальцы со своего локтя, холодно улыбнулся и быстренько пошел к своему подъезду. Ага, к тому самому, возле которого я сидела пять лет назад и боялась высунуться из-за сугроба. И чего боялась? Сейчас уже думаю, что он и тогда мог бы меня не признать. Потому что наш роман был таким необыкновенным только в моем, как выяснилось, воображении. А годы лишь прибавили этого самообмана, вместо того чтобы благородно стереть его из моей памяти. Я ведь не сомневалась в том, что хоть Андрей и променял меня на соседку, но будет помнить вечно и в старости жалеть о том, что не устоял и переметнулся в соседнюю дверь. То его неузнавание меня здорово отрезвило, так, что когда потом я от каких-то общих друзей узнала, что с «соседкой» он развелся, ничто во мне не дрогнуло и никаких неприличных желаний не вызвало, приличных, кстати, тоже. Наконец-то умерло. Но вот телефон его помню до сих пор…

***

С мужем я все же развелась, осталась вдвоем с Ритусей, но сильно не страдала, надо сказать, не до того было. Риткины болезни, мои карьерные метания, размен квартиры не оставляли времени на грусть о незадавшейся личной жизни. Кстати, о карьерных метаниях. Я неожиданно для себя и для своих родителей пошла в гору. Начала с должности менеджера в одном рекламном агентстве и незаметно доросла до начальника, меня как-то даже пригласили выступить на телевидении. Ну, «выступить» — это громко, конечно, сказано, но посидеть перед камерой в кругу таких же, как и я, директоров рекламных агентств и что-то сказать о себе, если удастся, конечно, перекричать зал и тех, кто рядом. Когда гримерша пудрила мне лицо большой мягкой кисточкой, дверь открылась, и зашел парень, я почему-то сразу подумала, что оператор. Он спросил с легким раздражением: «Маш, ну, ты скоро? Нам начинать уже пора». Но у слова «пора» не договорил последнюю букву, потому что уставился на меня с таким видом, словно увидел накрашенную обезьяну с перманентом или саму Мадонну в кресле, обитом дерматином. Стилистка моя тоже это заметила: «Ты чего, Максим, подавился, что ли? Да заканчиваю уже…» А этот Максим никак не «размораживался», мне даже неуютно стало под его взглядом, но сказать я ничего не могла, потому что Маша взялась рисовать мои губы. Он наконец встряхнулся, как мокрая собака, покраснел и, пятясь, ушел восвояси. Я хотела это как-то Маше прокомментировать, благо рот мой освободился, но гримерша уже и забыла об этом ничего не значащем эпизоде, мало ли, с кем не бывает? Маша вытолкала меня за дверь и посадила в кресло участника предстоящей передачи, рядом с высоченным парнем, похожим на жирафа. Я про себя похихикала над этим почти совершенным сходством и больше до поры до времени не вспоминала про странного оператора.

***

Передачу отсняли, я была очень уставшая и перевозбужденная: мы несколько раз словесно «сцепились» с Жирафом, очень повеселив публику и порадовав ведущего. Благодаря нам передача, особенно после монтажа, должна была получиться интересной и эмоциональной. Я сама стирала ваткой грим перед большим зеркалом в одной из комнат телецентра, когда ко мне подошел этот самый Максим. Подошел, встал метрах в двух, смотрит и опять молчит. Тут уж я не выдержала, благо во мне еще бурлили недавние дискуссионные страсти:

- Максим, вы что-то на мне увидели и вас это так потрясает уже второй раз? Ну, так скажите же, не томите: рога, копы..»

- Светка… Только не говори, что ты меня не узнаешь. Хотя я поражен твоей выдержкой. Светка! Родная моя! Сколько мы не виделись? Хочешь, скажу сколько? Восемь лет, два месяца и три дня!

Вот тут ватный тампон и выпал из моей чумазой ладошки. Я ответно уставилась в бледные глаза незнакомца и ничто, ну совершенно ничто не зашевелилось в моей памяти. Но мозг заметался, так говорит моя подруга Галка. Кто?! Откуда?! Ага, наверное, перепутал!

- Вы меня с кем-то перепутали, — твердо сказала я, перестав гонять свой несчастный натруженный мозг. И увидела, как на моих глазах человек словно сдувается, вянет, уменьшается в размерах, никнет…

- Да что ж такое? Объясните же, наконец! Напомните, если уверены, что мы знакомы!

И вновь этот взгляд. Но уже не восторженный, а затравленный, с робкой надеждой:

- Ну, как же… Вспомни! Лето, ты гуляешь с собакой на аллейке возле дома, а я за тобой наблюдаю. У тебя спаниель был, Топом звали… Потом я каждый день приезжал, на дачу к тебе ездил, с родителями познакомился… Ты меня бросила через полгода, уверен, меня просто оговорили, и даже знаю кто! Я пытался тебя вернуть, но… Ты до сих пор для меня — все, целый мир, никого я так не любил ни до, ни после.

***

Мой мозг опять заметался, что-то смутное забрезжило в пещерах его архивов. А ведь, правда, был какой-то мальчик, приезжал с собакой моей гулять. Собаку-то я прекрасно помню! Злющий спаниель был, всю семью перекусал и всех друзей, Максима этого тоже, наверняка, кусал, но и этого я не помню. Да и Максима, честно говоря, почти не помню, так, тенью какой-то пробегает по моей юности кто-то незначительный и привязчивый. Много таких было, чего уж там. Но я, чтобы не обидеть, изобразила озарение, потом фальшиво поинтересовалась его нынешней жизнью и здоровьем. Да, работает оператором, на здоровье не жалуется и будет помнить сегодняшний день нашего «воссоединения» до самой смерти, И далее на тему: дескать, его молитвы были услышаны, женщина всей его жизни преподнесена ему судьбой как подарок за его преданность и прочее. Я, выслушав этот бред, быстренько сказала, что замужем, счастлива и что воспитываю троих детей-погодков. Вот тут уж он сник окончательно. Я не большой любитель мелодрам, поэтому подхватила сумку, буквально сорвала с вешалки пальто и побежала к веренице лифтов, их там штук десять было, наверное.

Уже когда двери закрывались, в лифт ввалился Жираф, пытаясь своими худенькими плечиками разжать смыкающиеся двери.

«Я каждый день к тебе на дачу ездил! А ты меня бросила через полгода… Ты до сих пор для меня — все, я никого так не любил!»

«Ага! Собеседничек-конкурент! Вы что-то забыли мне сказать или вас только этот лифт вмещает?» — развеселилась я, в тот же миг забыв о Максиме с его большой и печальной любовью.

Тут же мы умудрились поцапаться с Жирафом еще раз, и он, пытаясь убедить меня, что нужно всех сотрудников обучать таинствам нашей профессии, сгибался ко мне все ниже и ниже. Я посмотрела в зеркало кабинки и поняла, что большей схожести с жирафом человек добиться уже не в состоянии. На мой смех собеседник ответил обиженным сопением. Ничего, вернее, никого забавнее я в жизни своей не видела.

***

И дни мои ровненько потекли дальше: Риткин первый класс, Риткины каникулы, расширение моего агентства. Кстати, после той телепередачи, которая отснята была осенью, а в эфир вышла только зимой, клиентов у меня прибавилось, пришлось еще набирать сотрудников и арендовать другое помещение, побольше. Вот тут-то я впервые и усомнилась в том, о чем так рьяно когда-то спорила с Жирафом. Всегда считала, что рекламщиком нужно родиться, что это талант, а не просто прозябание на рабочем месте. Поэтому ждала от новых сотрудников инициативы, прежних наработок и контактов, быстрых успехов и, естественно, наличия этого самого таланта. И дело шло неплохо, пока штат исчислялся пятью-шестью работниками, но когда возникла необходимость увеличить его как минимум втрое, я запаниковала. Где же возьму столько «наработанных и обученных»? Только на одни поиски может уйдет куча времени… Да и потом, эти профессионалы потребуют соответствующей зарплаты, это как пить дать. В общем, решила позвонить тому Жирафу.

Подумала, если начнет злорадствовать и глумиться, брошу трубку и вступать в дискуссии не стану. Но Жираф и не думал злорадствовать, он обрадовался моему звонку, внимательно меня выслушал и предложил встретиться. В тот же день мы уже пили кофе в симпатичной уютной кофейне и вели серьезный и обстоятельный разговор. Мой собеседник предложил моим новым сотрудникам пройти небольшой курс обучения в его фирме, у него там был прекрасно поставлен образовательный процесс. Я согласилась, в душе все же не веря в успех предприятия. Конечно, ни взглядом, ни жестом не показала Жирафу своего недоверия, мы же не перед камерой, и ведь я сама, добровольно, к нему обратилась! А как он обрадовался! Каждый день звонил мне и докладывал, какие у кого успехи, кто быстро схватывает, кто со второго раза, а кому вообще эта наука до лампочки. Постепенно я заинтересовалась его методом и стала даже записывать то, о чем он рассказывал. Время от времени он и сам заезжал ко мне в контору. Сперва с некоторым раздражением выкраивала для него минуты своего дорогостоящего времени, а потом поняла, что жду его визитов и скучаю по нелепой жирафообразной фигуре с непременным шелковым платком на шее и почему-то всегда запотевшими очками, в любую погоду! Он и протирал их уголком этого шейного платка, вернее, самых различных платков, потому что у него их было множество.

***

А однажды, когда мы втроем — я, Ритуся и Жираф (которого, кстати, зовут Иннокентием) — чинно гуляли по зоопарку и фотографировались на фоне обезьян, слонов и тигров, я сказала себе: «Остановись, мгновенье, и подумай, Света, о том, что происходит». А происходило то, что мой коллега и недавний конкурент незаметно и очень естественно вошел в мою жизнь и стал необходим не только мне, но и моей дочери, а это для меня наиболее важный момент. Нехотя порывшись в свежих событиях, память выдала мне почти обожающие глаза моей мамы, которыми она смотрела Кешу с букетом цветов в руке. Оценивающие и уважительные — папины… Я вспомнила о том, как довольна теперь сотрудниками, обученными в его конторе. То есть все это и так помнила, но почему-то старалась об этом не задумываться и уж, конечно, не загораться надеждой. Чего я боялась? Наверное, того, что Иннокентий, быть может, очередной прохожий в моей жизни. Или я — в его? Но тогда в зоопарке мои заметавшиеся мозги приказали перестать бояться и успокоиться, задуматься и оценить масштабы бедствия или, может быть, счастья наконец-то?

Я тут же напомнила себе, что я всего лишь слабая женщина и для принятия решения мне просто необходима мужская помощь

Впрочем, тут же напомнила себе, что я всего лишь слабая женщина, и для того, чтобы принять важное решение, мне необходима мужская помощь. Вечером мы вместе уложили Ритусю в кровать и долго потом сидели на кухне, нежно держались за ручки, я даже всплакнула от переизбытка чувств пару раз. И так приятно было, когда крепкая мужская рука утирала мне слезки и прижимала к своей, пусть не очень широкой, но такой любимой груди! Обоюдно! Фу, какое противное слово. Но ведь мы, действительно, любим оба, никто не делает одолжения другому в виде кратковременной и лживой симпатии, а тот, другой, не страдает от неразделенной любви. Какое же это счастье, оказывается, когда вы не просто прохожие, а те, кому суждено всегда быть вместе…

Светлана, 32 года